Предельная ясность картезианского cogito есть абсолютная безысходность замкнутого на себе субъекта. Современный человек слишком хорошо знает цену, которую людям приходится платить за отказ от трансценденции в себе, за нежелание жить опытом своей предельности.

 Этой ценой оказывается в конце концов вездесущий невроз, произрастающий из бессилия и убожества нарциссического эго, или, говоря словами Ницше, “последнего человека”, — человека, отчужденного от природы, духа, ответственности и, наконец, 

от самого знания; человека толпы, брошенного в пустыню публичности и вскормленного индустрией инстинкта; человека, лишенного глубины, невежественного и никчемного, превратившегося, как язвительно говаривал сам Ницше, в “кожную болезнь Земли”.